К.Ф. Рылеев. Думы:
«В исходе 1612 года юный Михаил Феодорович Романов, последняя отрасль Рюриковой династии, скрывался в Костромской области. В то время Москву занимали поляки: сии пришельцы хотели утвердить на российском престоле царевича Владислава, сына короля их Сигизмунда III.
Один отряд проникнул в костромские пределы и искал захватить Михаила. Вблизи от его убежища враги схватили Ивана Сусанина, жителя села Домнина, и требовали, чтобы он тайно провел их к жилищу будущего венценосца России.
Как верный сын отечества, Сусанин захотел лучше погибнуть, нежели предательством спасти жизнь. Он повел поляков в противную сторону и известил Михаила об опасности; бывшие с ним успели увезти его. Раздраженные поляки убили Сусанина. По восшествии на престол Михаила Феодоровича (в 1613 г.
) потомству Сусанина дана была жалованная грамота на участок земли при селе Домнине; ее подтверждали и последующие государи».
«Умри же! — сарматы герою вскричали,
И сабли над старцем, свистя, засверкали.—
Погибни, предатель! Конец твой настал!»
- И твердый Сусанин весь в язвах упал!
- Снег чистый чистейшая кровь обагрила,—
- Она для России спасла Михаила!
1822
Известно, что потомки Ивана Сусанина вплоть до 1917 года пользовались определенными привилегиями. Семья Сусанина согласно жалованным грамотам получала податные льготы, освобождение от рекрутчины, постоев и земельные пожалования. В ризнице церкви села Коробово к 1912 году, по свидетельству историка-краеведа Н.
Виноградова, в особом футляре хранились четыре царские жалованные грамоты: Михаила Федоровича (1619, 1633), Ивана и Петра Алексеевичей (1691), Екатерины II (1767) и Николая I (1837)[173], они неоднократно публиковались[174].
После прихода к власти большевиков грамоты исчезли, вероятно, разделив в революцию судьбу памятника Михаилу Романову и Сусанину в Костроме и других реликвий «царизма». Ныне в архивах имеются только копии грамот.
Монархи из династии Романовых аккуратно подтверждали потомкам героя их права и вольности, однако никому до этого не было дела; случай с мужиком отнюдь не считалось подвигом, который следовало пропагандировать.
В государстве каждый должен был следовать своему предназначению, блюсти свой «чин»; при этом защищать государя должны были дворяне, молиться за него — духовные лица, кормить его и остальных — крестьяне.
Нарушение этих условий и называлось Смутой, когда князья и бояре командовали восставшими казаками, попы конструировали «гуляй-город» с артиллерией, казачьи атаманы спали с царицами, купцы выходили в бояре, а беглые монахи и сельские учителя — даже в цари.
Только в эпоху патриотического подъема Отечественной войны 1812 года заинтересовались героями 200-летней давности. Романтическим героем мог теперь быть и простолюдин, тогда в образованном обществе и «узнали» о крестьянине Иване Сусанине.
Литераторы внесли свою лепту в «украшение» реальной истории. Например, приписали Сусанину именно то, что лучше всего помнят до сих пор, — заведение «вражеского отряда» в непроходимые дебри.
На деле в шести первых жалованных грамотах (1619, 1633, 1644, 1691, 1723, 1724) сведения об этом отсутствуют.
Лишь в 1731 году в грамоте, данной уже его правнуку, Ивану Лукьянову сыну Собинину, появились строки о том, что Сусанин прятал Михаила Федоровича в селе Домнине и затем «отвел» от него «польских и литовских людей», за что они его в селе Исупове, «посадя на столб, изрубили в мелкие части»[175]. Эти подробности, всплывшие спустя 118 лет после событий, видимо, со слов правнука, легендарны. При этом пришельцы, скорее всего, не заблудились и не утонули. Любопытно, что похожий эпизод в Смуту имел место — польский мемуарист Станислав Маскевич писал о старом крестьянине, который взялся проводить их отряд в плохую погоду зимой, и только случайная встреча с соотечественником спасла их — оказалось, их вели к русскому гарнизону. Имени у старика разозленные поляки, перед тем как убить, не спросили, дело происходило в районе Волоколамска[176].
Найти сведения о каком-либо простом человеке XVI–XVII веков далеко не просто.
Если речь идет о дворянине, то сохранились данные о его служебной деятельности — разные списки, например, боярские книги для столичного дворянства, десятой — для провинциального, разрядные книги и прочее; о его земельных владениях можно узнать из писцовых книг и других документов Поместного приказа. В монастырских фондах-архивах хранятся синодики, вкладные книги, грамоты на покупку, завещание, обмен владениями преимущественно дворян, отчасти купцов и других горожан.
Крестьян можно найти в тогдашних сводных переписных документах — писцовых и переписных книгах. Однако они сохранились только в архиве Поместного приказа, а ведал он исключительно частными владениями — вотчинами и поместьями.
Но ввиду того, что Собинины были крестьянами костромской вотчины Шестовых-Романовых, они автоматически перешли в ведение приказа Большого дворца и стали из крепостных (хотя для начала XVII века это еще не совсем точное определение) дворцовыми.
К сожалению, именно этот факт сыграл негативную роль в деле исследования их родословной и событий, связанных с их жизнью в XVII веке, поскольку архив этого приказа горел сразу в трех больших пожарах — 1626, 1700 и 1737 годов.
Впервые Собининым понадобилось подтверждение своих прав в 1632 году. Тогда «великая старица» Марфа Ивановна, мать Михаила Федоровича, дала по своей душе в Новоспасский монастырь царскую вотчину — село Домнино с приселками. Но в числе приселков находилась и часть деревни Деревнино, данная во владение семье Сусанина.
Последние значились в данной грамоте как жители деревни («деревня Деревеньки, а в ней крестьян — во дворе Данилко Богданов, у него брат Устюшка» — это внуки Сусанина, второй брат поименован ошибочно вместо «Костюшка») и могли лишиться всех привилегий, став монастырскими крестьянами.
Они, вероятно, пожаловались, предъявив грамоту 1619 года, в связи с чем завязалась переписка между различными дворцовыми ведомствами, от которой сохранилась только одна память (запрос).
Глава Оружейной палаты (ведавшей, в частности, и рядом слобод, где работали ремесленники на нужды двора) и Сыскного приказа (ведавшего возвращением крестьян и посадских людей, убегавших от оклада на прежнее место жительства) окольничий В.И. Стрешнев запросил главу приказа Большого дворца окольничего князя А.М.
Львова: село Домнино в монастырь Марфа Ивановна «з деревнями дала, или одно то село?», и вошла ли туда половина деревни Деревнищ, в которых «живет крестьянин Богдашко Собинин», «или дано то село опричь той деревни?»[177]. Тогда-то и появилась нужда в подтверждении прав семейства.
И в 1633 году Собинины получили грамоту, согласно которой им предоставили другое владение, пустошь Коробово, подтвердив и их статус.
В дальнейшем потомки Сусанина предъявляли прежние грамоты, которые привозили с собой, как, например, в 1737 году, когда, требуя освобождения от рекрутской повинности и от поверстания в подушный оклад, они предъявили прежние известные грамоты Богдану Собинину и Антониде Сусаниной-Собининой, причем было решено, что с них «с детьми и с внучаты и с наследники податей никаких брать не велено»[178]. То есть уже тогда в государственных учреждениях отпусков документов, выданных Собининым, не существовало — проверять было, видимо, не по чему. Таким образом, подлинных документов XVII века, в которых упомянуто это семейство, оказалось всего три, причем это просто фиксация их существования.
И вот в поисках чего-либо, относящегося к Сусаниным в XVII веке, я обратился к Евгении Ефимовне Лыковой, ведавшей тогда архивохранилищем центральных учреждений РГАДА. Вскоре был обнаружен интересный фрагмент документа, который не столько проливает свет на историю Сусаниных, сколько ставит вопросы.
От XVII столетия хорошо сохранился архив Печатного приказа, который занимался регистрацией разнообразных документов, как государственных, так и частных, играя для последних роль нотариата. Приказ ведал приложением государственной печати к указам и грамотам, так как у большинства приказов своей печати еще не было. С частных лиц он брал печатную пошлину за оформление сделок.
Сохранились записные книги приказа, где кратко описывались зарегистрированные документы. Книги в приказе делились на «пошлинные» и «беспошлинные», поскольку с государственных учреждений и с отдельных лиц по царской милости пошлин не брали. В одном из обширных алфавитов XVIII–XIX веков к этим книгам мы обнаружили фамилию Собининых.
Как известно, это фамилия Богдана, зятя Сусанина (как известно, сына у последнего не было, и все потомки героя происходят от его единственной дочери Антониды и ее мужа, Богдана Собинина). Открыв соответствующую «Пошлинную книгу за 1650 год», удалось обнаружить следующую запись: «На Кострому к губным старостам Ярославля большого к Ивану Внукову да костромитину Гаврилу Зворыкину.
По челобитью вдовы Антонидки Богдашковския жены Сабинина с детьми с Данилком да с Косткою, велено сыскать про их воровство и сыск к Москве прислать»[179].
Как расшифровать это краткое известие? Судя по тексту, дочь Ивана Сусанина вдова Антонида (Богдан Собинин не значится уже в грамоте 1632 года) к 1650 году с сыновьями Данилой и Константином Собиниными подала челобитную, вероятно, в приказ Большого дворца или в местную дворцовую приказную избу, но, к сожалению, неизвестного содержания. Челобитье это (или какие-то действия, с ним связанные) было признано «воровством», то есть серьезным преступлением, и приказ в Москве (это должен был быть приказ Большого дворца, который ведал царскими вотчинами) распорядился провести следствие — «сыск», результаты коего прислать в столицу.
Возможно, текст следует читать по-другому, а челобитье пожилой Антониды понимать как жалобу на «их воровство», то есть ее сыновей, и за этим скрывался семейно-имущественный конфликт? Сказать трудно.
Ввиду того, что расследование было поручено ярославскому губному старосте, можно предположить, что дело носило уголовный или гражданский характер; в то же время другой адресат грамоты, костромитин (член костромской дворянской корпорации) Гаврила Зворыкин, видимо, имел отношение к управлению дворцовыми волостями уезда или был помощником губного старосты.
Каковы перспективы дальнейшего исследования этой загадки? К сожалению, дело Собининых найти не удается ввиду отсутствия архивов дворцовых приказов, а также и архивов местных учреждений (губных изб, в частности, и дворцовых приказных изб) за этот период.
Возможно, это была какая-то земельная тяжба с соседями, перешедшая в драку или иной конфликт. Может быть, во время этой свары как-то поминалось «государево имя», что само по себе было преступлением, а завистники их положения (их, наверное, хватало) попытались расквитаться доносом.
Известно, сколь независимо, а порой и дерзко вели себя потомки Сусанина в XIX веке, о чем собраны многочисленные свидетельства Виноградовым[180].
Какие действия Собининых были оценены как «воровство»? Указ провести расследование и прислать «сыск» в Москву свидетельствует о том, что правительству не все в этой ситуации было ясно. Во всяком случае, «государева дела» и соответственного процесса, видимо, не было, поскольку следствия и суды такого рода велись в Разрядном приказе, архив которого хорошо изучен.
Можно попытаться обнаружить отзвуки дела в XVIII веке, в архиве Сената.
Там сейчас хранится уже упомянутое дело 1737 года об освобождении Собининых от рекрутского набора и положения в подушный оклад (там и находятся на сегодняшний день, в сущности, старейшие списки первых полученных ими грамот, подлинники которых они предъявили для копирования и унесли назад)[181], но просмотр этого материала ничего не дал.
Документация же Дворцового ведомства сильно горела как раз в 1737 году, что могло погубить и нужные нам материалы. Тем не менее находка единственного на сегодняшний день подлинного документа XVII века о семье Сусанина значительна сама по себе, а дальнейшие поиски, надо надеяться, смогут прояснить суть этого запутанного дела.
Памятник Сусанину
Самые ранние известия об обстоятельствах подвига Сусанина содержатся в жалованной грамоте Михаила Федоровича от 30 ноября 1619 года, выданной зятю убитого крестьянина Богдану Собинину. Его изданию предшествовало посещение царем и его матерью старицей Марфой Ивановной в сентябре того же года своей родовой вотчины — села Домнино, находившегося в Костромском уезде.
Видимо, там и подали ближайшие родственники Сусанина челобитную, содержащую сведения об обстоятельствах его гибели.
Они-то и нашли отражение в мотивировочной части царской грамоты: «Божиею милостью мы, великий государь, царь и великий князь Михайло Феодорович, всея Русии самодержец, по нашему царскому милосердию, а по совету и прошению матери нашей, государыни великия старицы иноки Марфы Ивановны, пожаловали есмя Костромского уезда нашего села Домнина крестьянина Богдашка Собинина, за службу к нам и за кровь и за терпение тестя его Ивана Сусанина: как мы, великий государь царь и великий князь Михайло Феодорович… в прошлом во 121 (1612/1613) году были на Костроме, и в те поры приходили в Костромской уезд польские и литовские люди, а тестя его, Богдашкова Ивана Сусанина, в те поры литовские люди изымали и его пытали великими немерными пытками, а пытали у него, где в те поры мы… Михайло Феодорович… были; и он, Иван, ведая про нас, великого государя, где мы в те поры были, терпя от тех польских и литовских людей немерныя пытки, про нас, великого государя, тем польским и литовским людям, где мы в те поры были, не сказал, и польские и литовские люди замучили его до смерти».
Далее в документе говорилось о пожаловании наследникам Сусанина части деревни Деревнищи («половину деревни Деревнищь, на чем он, Богдашка живет»), земельного надела («полторы чети выти земли велели обелить»), а также об освобождении этого семейства от всех налогов, сборов и повинностей. Никаких иных данных о гибели Сусанина в этом источнике не содержится.
Ценной является грамота руководителей «Совета всей земли» князей Дмитрия Трубецкого и Дмитрия Пожарского от 22 февраля 1613 года, которую они направили властям Галича.
Они просили галичан оказать содействие братии московского Симонова монастыря в защите их галицкой вотчины (села Борисовское, Вятлово, Демьяново «с деревнями») от несанкционированных верховной властью поборов. Как следует из этого документа, поздней осенью — в начале зимы 1612 года галич-ские села монастыря были обобраны казачьим отрядом атамана Б.
Попова, а «после де того казачья кормового правежю, приходили к Соли Галицкой литовские люди и посады пожгли, и их де монастырские варницы с солью и онбары сгорели, и вотчины де их пожгли и крестьян высекли».
Казаки воровали.
[173]Виноградов Н. Потомки Сусанина. (Очерки и материалы) // Материалы по истории, археологии, этнографии и статистике Костромской губернии. Вып. 2. Кострома, 1912. С. 6, 9.
[174]См., напр.: Памяти Ивана Сусанина… Историческое исследование. Преимущественно по неизданным источникам / Сост. и изд. В.А. Самарянов. Рязань. 1884. С. 98—105.
[175]См., напр.: Памяти Ивана Сусанина… Историческое исследование. Преимущественно по неизданным источникам / Сост. и изд. В.А. Самарянов. Рязань. 1884. С. 77.
[176]Moskwa w rukach polakow. Pamitniki dowodcow i oficerow gamizonu polskiego w Moskwie 1610–1612. Warzsawa. 1995. S. 211.
[177]Цит. по: Виноградов Н. Указ. соч. С. 66 (РГАДА. Ф. 396. Oп. 1. Д. 1902).
[178]РГАДА. Ф. 248. Oп. 1. Д. 7784. Л. 369–370.
[179]РГАДА. Ф. 233. Oп. 1. Пошлинные книги. Д. 57. Л. 62.
[180]См.: Виноградов Н. Материалы по истории, археологии, этнографии и статистике Костромской губернии. Кострома, 1912.
[181]РГАДА. Ф. 248. Д. 7784.
Источник: http://indbooks.in/mirror7.ru/?p=41574
Валерий Замыслов: Иван Сусанин
- Валерий Замыслов
- ИВАН СУСАНИН
- Историко-патриотическая дилогия
Книга первая
https://www.youtube.com/watch?v=UcNy5H-oSKo
ЧЕРЕЗ НАПАСТИ И НЕВЗГОДЫ
— Всегда Ванька виноват!
— Виноват! «Мне лошадь запрячь — раз плюнуть». Вот и плюнул, абатур![1] Хомут — набекрень, супонь — гашником[2].
- Округ лошади, саней и путников разыгралась метель, да такая неугомонная и бесноватая, что в трех саженях ничего не видно.
- Двенадцатилетний Ванятка, довольно крепкий и рослый отрок, в облезлом бараньем кожушке, весь запорошенный снегом, проваливаясь в сугробах, двинулся к отцу, но его остановила Сусанна.
- — Погодь, сынок.
- Голос матери едва прокрался до Ваняткиных ушей.
— И ты, Осип, отойди. Отойди, сказываю!
Оська, неказистый, приземистый мужичонка, норовил, было, поправить хомут, но супруга слегка двинула его плечом, и муженек едва в сугроб не отлетел.
Сильной и приделистой была молодая баба Сусанна. Ни в пахоте, ни в косьбе, ни в какой другой работе мужикам не уступала. Даже избу топором могла изрядно рубить.
Деревенские мужики посмеивались:
— Те, чо не жить, Оська. Твоей Сусанне из чрева матери надо бы мужиком вывалиться. Ловкая баба!
— Закваска была добрая. Отец-то ее, Матвейка, на медведя с рогатиной ходил. Экое чадо выстругал, хе-хе.
— А ведь не размужичье. И статью взяла, и лицом пригожа. Добрая женка!
А вот на Оську мужики дивились: кажись, от одного корня на свет вылупился, но вырос замухрышкой. Дай щелбана — и лапти к верху. Недосилок и есть недосилок. Ванятка, никак в деда уродился. Ядреный парнек подрастает.
- Сусанна управилась с хомутом и села в сани.
- Метель выла на все голоса, засыпая белым покрывалом путников.
- — Сгинем, — смахивая рукавицей снег с куцей бороденки, удрученно выдохнул Оська.
— Окстись! — недовольно молвила Сусанна.
— Куды ж дале-то?
Супруга не сказалась: покумекать надо. Наобум Буланку вожжами хлестать — и вовсе дело пропащее. Лошадь с дороги сбилась, начала по сторонам брыкаться — вот и ослаб хомут.
На Ванятке вины нет: он с упряжью давно ладит… Но что делать в экую завируху? Добро зарано выехали, добро за полдень не перевалило, а то бы в сутемь угодили. Вот тогда бы совсем пришлось худо.
Да и ныне еще — как Бог взглянет.
— Сидеть бы уж в своей деревеньке, — глухо донеслось до Сусанны.
Супруга вновь не отозвалась. Перетрухнул мужик, вот и деревеньку помянул. А не сам ли весь предзимок скулил:
— Худая жисть. Кутыга оброками задавил, в лес с топоришком не сунешься, Да и все рыбные ловы под себя заграбастал. Надо в Юрьев день[3] к другому барину уходить.
— А пожилое[4] скопил?
Оська лишь тяжело вздохнул. Сидел в курной избенке да скорбно загривок чесал. Угрюмушка на душе. Жита после нови — с гулькин нос: барину долги отдал, старосте-мироеду да мельнику за помол.
А тут и тиун[5] нагрянул. Подавай в цареву казну подати, пошлины да налоги: стрелецкие, дабы государево войско крепло да множилось, ямские, чтоб удалые ямщики — «соловьи» — по царевым делам в неметчину гоняли, полоняничьи, чтоб русских невольников из полона вызволить… Проворь деньгу вытрясать. А где на всё набраться?
Поскребешь, поскребешь потылицу — и последний хлебишко на торги. Вернешься в деревеньку с мошной, но она не в радость: едва порог переступил, а тиун тут как тут.
— Выкладай серебро[6] в государеву казну.
Выложишь, куда денешься. Лихо жить у барина, голодно. Надо бы к новому помещику идти, авось у того постытней будет, но в кармане денег — вошь на аркане, да блоха на цепи. Пожилое Кутыге век не наскрести, хоть лоб разбей.
- Поглядела на сумрачного мужика Сусанна и, изведав, что дворянин Кутыгов вознамерился новую баню рубить, пошла во двор за топором, а через три седмицы взяла силки, стрелы и колчан и ушла в дальний лес, добыв барину семь белок и лисицу.
- — Теперь на рубль[7] потянет?
- Кутыга рубль выдал, но немало подивился:
— Горазда ты, женка. Телесами добра… Может, ко мне в поварихи пойдешь?
— Благодарствую, барин, но мы в Юрьев день уйдем из твоей деревеньки.
— Жаль… Была б моя воля, я тебя цепями приковал.
Читать дальше
Источник: https://libcat.ru/knigi/proza/istoricheskaya-proza/39861-valerij-zamyslov-ivan-susanin.html
Дума XV. Иван Сусанин
В исходе 1612 года юный Михаил Феодорович Романов, последняя отрасль Руриковой династии, скрывался в Костромской области. В то время Москву занимали поляки: сии пришельцы хотели утвердить на российском престоле царевича Владислава, сына короля их Сигизмунда III.
Один отряд проникнул в костромские пределы и искал захватить Михаила. Вблизи от его убежища враги схватили Ивана Сусанина, жителя села Домнина, и требовали, чтобы он тайно провел их к жилищу будущего венценосца России.
Как верный сын отечества, Сусанин захотел лучше погибнуть, нежели предательством спасти жизнь. Он повел поляков в противную сторону и известил Михаила об опасности: бывшие с ним успели увезти его. Раздраженные поляки убили Сусанина.
По восшествии на престол Михаила Феодоровича (в 1613) потомству Сусанина дана была жалованная грамота на участок земли при селе Домнине; ее подтверждали и последующие государи.
❉❉❉❉
«Куда ты ведешь нас?.. не видно ни зги! —Сусанину с сердцем вскричали враги: —Мы вязнем и тонем в сугробинах снега;Нам, знать, не добраться с тобой до ночлега.Ты сбился, брат, верно, нарочно с пути;
Но тем Михаила тебе не спасти!
❉❉❉❉
Пусть мы заблудились, пусть вьюга бушует,Но смерти от ляхов ваш царь не минует!..Веди ж нас, — так будет тебе за труды;10 Иль бойся: не долго у нас до беды!Заставил всю ночь нас пробиться с метелью…
Но что там чернеет в долине за елью?»
❉❉❉❉
«Деревня! — сарматам в ответ мужичок: —Вот гумна, заборы, а вот и мосток.За мною! в ворота! — избушечка этаВо всякое время для гостя нагрета.Войдите — не бойтесь!» — «Ну, то-то, москаль!..
Какая же, братцы, чертовская даль!
❉❉❉❉
Такой я проклятой не видывал ночи,20 Слепились от снегу соколии очи…Жупан мой — хоть выжми, нет нитки сухой! —Вошед, проворчал так сармат молодой. —Вина нам, хозяин! мы смокли, иззябли!
Скорей!.. не заставь нас приняться за сабли!»
- ❉❉❉❉
- Вот скатерть простая на стол постлана;Поставлено пиво и кружка вина,И русская каша и щи пред гостями,И хлеб перед каждым большими ломтями.В окончины ветер, бушуя, стучит;
- 30 Уныло и с треском лучина горит.
- ❉❉❉❉
Давно уж за полночь!.. Сном крепким объяты,Лежат беззаботно по лавкам сарматы.Все в дымной избушке вкушают покой;Один, настороже, Сусанин седойВполголоса молит в углу у иконы
Царю молодому святой обороны!..
❉❉❉❉
Вдруг кто-то к воротам подъехал верхом.Сусанин поднялся и в двери тайком…«Ты ль это, родимый?.. А я за тобою!40 Куда ты уходишь ненастной порою?За полночь… а ветер еще не затих;
- Наводишь тоску лишь на сердце родных!»
- ❉❉❉❉
- «Приводит сам бог тебя к этому дому,Мой сын, поспешай же к царю молодому,Скажи Михаилу, чтоб скрылся скорей,Что гордые ляхи, по злобе своей,Его потаенно убить замышляют
- И новой бедою Москве угрожают!
- ❉❉❉❉
Скажи, что Сусанин спасает царя,50 Любовью к отчизне и вере горя.Скажи, что спасенье в одном лишь побегеИ что уж убийцы со мной на ночлеге».— «Но что ты затеял? подумай, родной!
Убьют тебя ляхи… Что будет со мной?
❉❉❉❉
И с юной сестрою и с матерью хилой?»— «Творец защитит вас святой своей силой.Не даст он погибнуть, родимые, вам:Покров и помощник он всем сиротам.Прощай же, о сын мой, нам дорого время;
60 И помни: я гибну за русское племя!»
❉❉❉❉
Рыдая, на лошадь Сусанин младойВскочил и помчался свистящей стрелой.Луна между тем совершила полкруга;Свист ветра умолкнул, утихнула вьюга.На небе восточном зарделась заря,
Проснулись сарматы — злодеи царя.
❉❉❉❉
«Сусанин! — вскричали, — что молишься богу?Теперь уж не время — пора нам в дорогу!»Оставив деревню шумящей толпой,70 В лес темный вступают окольной тропой.Сусанин ведет их… Вот утро настало,
- И солнце сквозь ветви в лесу засияло:
- ❉❉❉❉
- То скроется быстро, то ярко блеснет,То тускло засветит, то вновь пропадет.Стоят не шелохнясь и дуб и береза,Лишь снег под ногами скрипит от мороза,Лишь временно ворон, вспорхнув, прошумит,
- И дятел дуплистую иву долбит.
- ❉❉❉❉
Друг за другом идут в молчанья сарматы;80 Всё дале и дале седой их вожатый.Уж солнце высоко сияет с небес —Всё глуше и диче становится лес!И вдруг пропадает тропинка пред ними:
И сосны и ели, ветвями густыми
❉❉❉❉
Склонившись угрюмо до самой земли,Дебристую стену из сучьев сплели.Вотще настороже тревожное ухо:Всё в том захолустье и мертво и глухо…«Куда ты завел нас?» — лях старый вскричал.
90 «Туда, куда нужно! — Сусанин сказал. —
❉❉❉❉
Убейте! замучьте! — моя здесь могила!Но знайте и рвитесь: я спас Михаила!Предателя, мнили, во мне вы нашли:Их нет и не будет на Русской земли!В ней каждый отчизну с младенчества любит
И душу изменой свою не погубит».
❉❉❉❉
«Злодей! — закричали враги, закипев, —Умрешь под мечами!» — «Не страшен ваш гнев!Кто русский по сердцу, тот бодро, и смело,100 И радостно гибнет за правое дело!Ни казни, ни смерти и я не боюсь:
Не дрогнув, умру за царя и за Русь!»
❉❉❉❉
«Умри же! — сарматы герою вскричали,И сабли над старцем, свистя, засверкали! —Погибни, предатель! Конец твой настал!»И твердый Сусанин весь в язвах упал!Снег чистый чистейшая кровь обагрила:
Она для России спасла Михаила!
❉❉❉❉
Источник: https://vstih.ru/kondratiy-ryileev/duma-xv-ivan-susanin.html
Стих Дума XV. Иван Сусанин
В исходе 1612 года юный Михаил Феодорович Романов, последняя отрасль Руриковой династии, скрывался в Костромской области. В то время Москву занимали поляки: сии пришельцы хотели утвердить на российском престоле царевича Владислава, сына короля их Сигизмунда III.
Один отряд проникнул в костромские пределы и искал захватить Михаила. Вблизи от его убежища враги схватили Ивана Сусанина, жителя села Домнина, и требовали, чтобы он тайно провел их к жилищу будущего венценосца России.
Как верный сын отечества, Сусанин захотел лучше погибнуть, нежели предательством спасти жизнь. Он повел поляков в противную сторону и известил Михаила об опасности: бывшие с ним успели увезти его. Раздраженные поляки убили Сусанина.
По восшествии на престол Михаила Феодоровича (в 1613) потомству Сусанина дана была жалованная грамота на участок земли при селе Домнине; ее подтверждали и последующие государи.
«Куда ты ведешь нас?.. не видно ни зги! — Сусанину с сердцем вскричали враги: — Мы вязнем и тонем в сугробинах снега; Нам, знать, не добраться с тобой до ночлега. Ты сбился, брат, верно, нарочно с пути;
Но тем Михаила тебе не спасти!
Пусть мы заблудились, пусть вьюга бушует, Но смерти от ляхов ваш царь не минует!.. Веди ж нас, — так будет тебе за труды; 10 Иль бойся: не долго у нас до беды! Заставил всю ночь нас пробиться с метелью…
Но что там чернеет в долине за елью?»
«Деревня! — сарматам в ответ мужичок: — Вот гумна, заборы, а вот и мосток. За мною! в ворота! — избушечка эта Во всякое время для гостя нагрета. Войдите — не бойтесь!» — «Ну, то-то, москаль!..
Какая же, братцы, чертовская даль!
Такой я проклятой не видывал ночи, 20 Слепились от снегу соколии очи… Жупан мой — хоть выжми, нет нитки сухой! — Вошед, проворчал так сармат молодой. — Вина нам, хозяин! мы смокли, иззябли!
Скорей!.. не заставь нас приняться за сабли!»
Вот скатерть простая на стол постлана; Поставлено пиво и кружка вина, И русская каша и щи пред гостями, И хлеб перед каждым большими ломтями. В окончины ветер, бушуя, стучит;
30 Уныло и с треском лучина горит.
Давно уж за полночь!.. Сном крепким объяты, Лежат беззаботно по лавкам сарматы. Все в дымной избушке вкушают покой; Один, настороже, Сусанин седой Вполголоса молит в углу у иконы
Царю молодому святой обороны!..
Вдруг кто-то к воротам подъехал верхом. Сусанин поднялся и в двери тайком… «Ты ль это, родимый?.. А я за тобою! 40 Куда ты уходишь ненастной порою? За полночь… а ветер еще не затих;
- Наводишь тоску лишь на сердце родных!»
- «Приводит сам бог тебя к этому дому, Мой сын, поспешай же к царю молодому, Скажи Михаилу, чтоб скрылся скорей, Что гордые ляхи, по злобе своей, Его потаенно убить замышляют
- И новой бедою Москве угрожают!
Скажи, что Сусанин спасает царя, 50 Любовью к отчизне и вере горя. Скажи, что спасенье в одном лишь побеге И что уж убийцы со мной на ночлеге». — «Но что ты затеял? подумай, родной!
Убьют тебя ляхи… Что будет со мной?
И с юной сестрою и с матерью хилой?» — «Творец защитит вас святой своей силой. Не даст он погибнуть, родимые, вам: Покров и помощник он всем сиротам. Прощай же, о сын мой, нам дорого время;
60 И помни: я гибну за русское племя!»
Рыдая, на лошадь Сусанин младой Вскочил и помчался свистящей стрелой. Луна между тем совершила полкруга; Свист ветра умолкнул, утихнула вьюга. На небе восточном зарделась заря,
Проснулись сарматы — злодеи царя.
«Сусанин! — вскричали, — что молишься богу? Теперь уж не время — пора нам в дорогу!» Оставив деревню шумящей толпой, 70 В лес темный вступают окольной тропой. Сусанин ведет их… Вот утро настало,
- И солнце сквозь ветви в лесу засияло:
- То скроется быстро, то ярко блеснет, То тускло засветит, то вновь пропадет. Стоят не шелохнясь и дуб и береза, Лишь снег под ногами скрипит от мороза, Лишь временно ворон, вспорхнув, прошумит,
- И дятел дуплистую иву долбит.
Друг за другом идут в молчанья сарматы; 80 Всё дале и дале седой их вожатый. Уж солнце высоко сияет с небес — Всё глуше и диче становится лес! И вдруг пропадает тропинка пред ними:
И сосны и ели, ветвями густыми
Склонившись угрюмо до самой земли, Дебристую стену из сучьев сплели. Вотще настороже тревожное ухо: Всё в том захолустье и мертво и глухо… «Куда ты завел нас?» — лях старый вскричал.
90 «Туда, куда нужно! — Сусанин сказал. —
Убейте! замучьте! — моя здесь могила! Но знайте и рвитесь: я спас Михаила! Предателя, мнили, во мне вы нашли: Их нет и не будет на Русской земли! В ней каждый отчизну с младенчества любит
И душу изменой свою не погубит».
«Злодей! — закричали враги, закипев, — Умрешь под мечами!» — «Не страшен ваш гнев! Кто русский по сердцу, тот бодро, и смело, 100 И радостно гибнет за правое дело! Ни казни, ни смерти и я не боюсь:
Не дрогнув, умру за царя и за Русь!»
«Умри же! — сарматы герою вскричали, И сабли над старцем, свистя, засверкали! — Погибни, предатель! Конец твой настал!» И твердый Сусанин весь в язвах упал! Снег чистый чистейшая кровь обагрила:
Она для России спасла Михаила!
PDFРаспечатать
Источник: https://funread.ru/stihi/kondratij-ryleev/duma-xv-ivan-susanin/
Дума XV. Иван Сусанин
Skip to content
В исходе 1612 года юный Михаил Феодорович Романов, последняя отрасль Руриковой династии, скрывался в Костромской области. В то время Москву занимали поляки: сии пришельцы хотели утвердить на российском престоле царевича Владислава, сына короля их Сигизмунда III.
Один отряд проникнул в костромские пределы и искал захватить Михаила. Вблизи от его убежища враги схватили Ивана Сусанина, жителя села Домнина, и требовали, чтобы он тайно провел их к жилищу будущего венценосца России.
Как верный сын отечества, Сусанин захотел лучше погибнуть, нежели предательством спасти жизнь. Он повел поляков в противную сторону и известил Михаила об опасности: бывшие с ним успели увезти его. Раздраженные поляки убили Сусанина.
По восшествии на престол Михаила Феодоровича (в 1613) потомству Сусанина дана была жалованная грамота на участок земли при селе Домнине; ее подтверждали и последующие государи.
«Куда ты ведешь нас?.. не видно ни зги! —
Сусанину с сердцем вскричали враги: —
Мы вязнем и тонем в сугробинах снега;
Нам, знать, не добраться с тобой до ночлега.
Ты сбился, брат, верно, нарочно с пути;
Но тем Михаила тебе не спасти!
Пусть мы заблудились, пусть вьюга бушует,
Но смерти от ляхов ваш царь не минует!..
Веди ж нас, — так будет тебе за труды;
10 Иль бойся: не долго у нас до беды!
Заставил всю ночь нас пробиться с метелью…
Но что там чернеет в долине за елью?»
«Деревня! — сарматам в ответ мужичок: —
Вот гумна, заборы, а вот и мосток.
За мною! в ворота! — избушечка эта
Во всякое время для гостя нагрета.
Войдите — не бойтесь!» — «Ну, то-то, москаль!..
Какая же, братцы, чертовская даль!
Такой я проклятой не видывал ночи,
20 Слепились от снегу соколии очи…
Жупан мой — хоть выжми, нет нитки сухой! —
Вошед, проворчал так сармат молодой. —
Вина нам, хозяин! мы смокли, иззябли!
Скорей!.. не заставь нас приняться за сабли!»
Вот скатерть простая на стол постлана;
Поставлено пиво и кружка вина,
И русская каша и щи пред гостями,
И хлеб перед каждым большими ломтями.
В окончины ветер, бушуя, стучит;
30 Уныло и с треском лучина горит.
Давно уж за полночь!.. Сном крепким объяты,
Лежат беззаботно по лавкам сарматы.
Все в дымной избушке вкушают покой;
Один, настороже, Сусанин седой
Вполголоса молит в углу у иконы
Царю молодому святой обороны!..
Вдруг кто-то к воротам подъехал верхом.
Сусанин поднялся и в двери тайком…
«Ты ль это, родимый?.. А я за тобою!
40 Куда ты уходишь ненастной порою?
За полночь… а ветер еще не затих;
- Наводишь тоску лишь на сердце родных!»
- «Приводит сам бог тебя к этому дому,
Мой сын, поспешай же к царю молодому,
Скажи Михаилу, чтоб скрылся скорей,
Что гордые ляхи, по злобе своей,
Его потаенно убить замышляют - И новой бедою Москве угрожают!
Скажи, что Сусанин спасает царя,
50 Любовью к отчизне и вере горя.
Скажи, что спасенье в одном лишь побеге
И что уж убийцы со мной на ночлеге».
— «Но что ты затеял? подумай, родной!
Убьют тебя ляхи… Что будет со мной?
И с юной сестрою и с матерью хилой?»
— «Творец защитит вас святой своей силой.
Не даст он погибнуть, родимые, вам:
Покров и помощник он всем сиротам.
Прощай же, о сын мой, нам дорого время;
60 И помни: я гибну за русское племя!»
Рыдая, на лошадь Сусанин младой
Вскочил и помчался свистящей стрелой.
Луна между тем совершила полкруга;
Свист ветра умолкнул, утихнула вьюга.
На небе восточном зарделась заря,
Проснулись сарматы — злодеи царя.
«Сусанин! — вскричали, — что молишься богу?
Теперь уж не время — пора нам в дорогу!»
Оставив деревню шумящей толпой,
70 В лес темный вступают окольной тропой.
Сусанин ведет их… Вот утро настало,
- И солнце сквозь ветви в лесу засияло:
- То скроется быстро, то ярко блеснет,
То тускло засветит, то вновь пропадет.
Стоят не шелохнясь и дуб и береза,
Лишь снег под ногами скрипит от мороза,
Лишь временно ворон, вспорхнув, прошумит, - И дятел дуплистую иву долбит.
Друг за другом идут в молчанья сарматы;
80 Всё дале и дале седой их вожатый.
Уж солнце высоко сияет с небес —
Всё глуше и диче становится лес!
И вдруг пропадает тропинка пред ними:
И сосны и ели, ветвями густыми
Склонившись угрюмо до самой земли,
Дебристую стену из сучьев сплели.
Вотще настороже тревожное ухо:
Всё в том захолустье и мертво и глухо…
«Куда ты завел нас?» — лях старый вскричал.
90 «Туда, куда нужно! — Сусанин сказал. —
Убейте! замучьте! — моя здесь могила!
Но знайте и рвитесь: я спас Михаила!
Предателя, мнили, во мне вы нашли:
Их нет и не будет на Русской земли!
В ней каждый отчизну с младенчества любит
И душу изменой свою не погубит».
«Злодей! — закричали враги, закипев, —
Умрешь под мечами!» — «Не страшен ваш гнев!
Кто русский по сердцу, тот бодро, и смело,
100 И радостно гибнет за правое дело!
Ни казни, ни смерти и я не боюсь:
Не дрогнув, умру за царя и за Русь!»
«Умри же! — сарматы герою вскричали,
И сабли над старцем, свистя, засверкали! —
Погибни, предатель! Конец твой настал!»
И твердый Сусанин весь в язвах упал!
Снег чистый чистейшая кровь обагрила:
Она для России спасла Михаила![1]
[1]ПЗ, 1823; НЛ, 1823, Ќ 11. Историческая основа думы — костромское предание о подвиге Ивана Сусанина в изложении А. Щекатова («Словарь географический российского государства», ч. III. M., 1807) и С. Н. Глинки («Русская история в пользу воспитания», ч. VI.
М., 1817). Образ, созданный в стихотворении Рылеева, оказал воздействие на позднейшие произведения литературы и искусства, в том числе на оперу М. И. Глинки. Эту думу любил А. И. Ульянов (см. «А. И. Ульянов и дело 1 марта 1887 г.». М.-Л., 1927, стр. 39-40).
Источник: https://stihotvorenie.su/duma-xv-ivan-susanin/
Загрузка...
